Реваз Ломтадзе и винзавод «Кожушна»

Много лет подряд 19 августа несколько седых мужчин приходят на кишиневское центральное кладбище и подолгу сидят у обелиска Реваза Калевича Ломтадзе, бывшего директора винзавода «Кожушна». Четыре коротких года его служения на этом посту оставили незабываемый след в поселке Кожушна, и в их личной судьбе. Говорить об этом им как-то неловко, поэтому они вспоминают о разных пустяках. Например о том, что директор часто носил костюмы белого цвета и любил ковбойские шляпы с загнутыми полями. О том, что число «19» сопровождало Ломтадзе все 62 года его жизни.
В этот мир он пришел 19 августа, в сезон, когда дозревают виноград и фрукты. И это, похоже, повлияло на судьбу и характер Реваза. Он окончил тбилисский сельхозинститут, выбрав профессию винодела, а распределение получил в Молдавию. 19 августа родилась и Нонна, его будущая супруга. В 25 лет она начала медицинскую карьеру стоматолога в туберкулезном санатории «Варничены». Знакомство с 26-летним заведующим винпунктом из Пэнэшешть изменило судьбу Нонны. Она стала женой Реваза Ломтадзе, и брак молодожены заключили тоже 19 августа. 19 марта 1999 года после операции перестало биться сердце легендарного винодела. Вот такими звеньями в судьбе Реваза Калевича Ломтадзе сыграло это число.
… Мужчины мало говорят и много курят, а уходя, оставляют на могиле полную стопку, ломтик хлеба и зажженную недокуренную сигарету. На памятнике Ломтадзе нет привычного барельефа — только надпись и высеченная из камня белая ковбойская шляпа.

Опять с нуля…

«Мы с дочерьми не хотели уез­жать из Пересечина: за пять лет село превратилось в чудесный уго­лок!» — рассказывала мне Нонна Ивановна Ломтадзе. В совхозе «Пересечино», куда Реваза Калевича перевели в 1972 году, ему выпало поднимать уро­жайность в сельском хозяйстве, качество виноделия и много стро­ить. На винзаводе в Тараклии, где Реваз Ломтадзе проработал пять лет, он создал несколько оригинальных сортов вина. Одно из них, из винограда «Саперави», на международной де­густации в 1969 году удосто­илось золотой медали. Благодаря Ломтадзе в Тараклии по­явились административные здания, винпункты, дома для специалистов, отремонтированы дороги и тротуары.
За новую «личную пятилет­ку» в Пересечино директор сов­хоза здесь тоже обновил тротуары и до­роги, которые до него утопали весной и осенью в грязи. Построил детский сад, школу, амбулаторию, целый микрорай­он пятиэтажек, парк с фонтаном, искусственным озером и аттракци­онами, над которыми возвышалось гигантское колесо обозрения. А начал свои преобразования Ломтадзе с установки памятника предсе­дателю колхоза, которого когда-то закололи вилами…
Однако у руководства ЦК КПМ, направившего Реваза Ломтадзе директором в Кожушну, имелись свои планы, которые не совпа­дали с желаниями жены и дочерей энергичного директора. На базе кожушненского совхоза и винзавода, су­ществовавших раздельно, партийные лидеры решили создать новую экономическую модель высокой эффективности. Амбициозный проект имел шанс на успех при объединении в одну цепь трех звеньев: выращивание и переработка винограда, а также подготовка профессиональных ка­дров. Такова была предыстория появления в Кожушне нового учеб­ного заведения — Молдавского сов­хоза-завода-техникума виноградар­ства. Ревазу Калевичу выпало стать его основателем. Начинать, как всегда, пришлось с нуля.

Кожушну – в западный поселок

Жители Кожушны занимались виноделием с XIX века. Первый привитой виноград здесь появился в семье Чубук в 1905 году. Ломтатзе принял хозяйство в плачевном состоянии: убытки совхо­за исчислялись 2 миллионами руб­лей. Через пару лет оно стало приносить 3 миллиона ежегодного дохода.
С приходом Ломтадзе жизнь в Кожушне закипела с грузинским темпераментом. Через год Молдав­ский совхоз-техникум принял на учебу 1200 студентов — будущих специалистов среднего звена — виноградарей и механиза­торов, в которых нуждались многие хозяйства. Жили студенты в двух новых пятиэтажных общежитиях. Главное достоинство техникума было в полноценной практике. Мальчишкам и девчонкам после усвоения теории доверяли современную технику, на которой они с увлечением работали на сов­хозных полях и в цехах винзавода.
В первую же весну на 250 гектаpax земли затрепетали листочки молодых саженцев интенсивных сортов яблонь, персиков, слив. Зазеле­нели поля высажен­ных столовых и технических сортов винограда. Для обслуживания новорожденного гиганта Ломтад­зе пришлось почти полностью об­новить автотракторный парк хозяй­ства и построить две тракторные бригад с механически­ми мастерскими, столовыми и даже финской баней.

На глазах менялся и винзавод. Первым делом директор оснастил предприятие совре­менной линией по розливу вина и передовым оборудованием по пе­реработке винограда, которое поз­воляло перемалывать более 10 ты­сяч тонн винограда за сезон.
Под особым присмотром руково­дителя находилось винное хранилище. Он не только увеличил число эмалирован­ных цистерн — появились подвалы с бутами для марочных сортов. И вскоре винзавод создал уникальное подземелье для выдержки бутылоч­ных вин. Промышленная коллекция насчитывала более миллиона буты­лок, стеллажи растянулась на более чем полтора километра. В этом под­земном царстве вин Ломтадзе по­строил 4 дегустационных зала. Народные умельцы обшили их камнем и деревом. Подвалы винзавода «Кожушна» вскоре стали конкурировать с легендарными подвалами Крикова и Милештий Мичь. Многие делегации, приезжая в Молдавию, просились на экскурсию в Кожушну.
Ценность промышленной коллекции вин в Кожушна возрастает с каждым годом: большинству образцов – за за четверть века! Ломтадзе основал ее в советское время, но с «капитали­стическим» размахом. Знакомя на дегустации с лучшими образцами молдавского виноделия, Реваз Калевич продвигал свою продукцию на рынке. Полученную от продаж коллекцион­ных вин прибыль он собирался пустить на модернизацию предприятия и социальные нужды села.
Заветной мечтой этого одержи­мого грузина было превратить Кожушну в хозяйство западного типа. Построить этакий американский поселок со своими угодьями, промышленной переработкой и базой для подго­товки профессионалов. Тбилисец не только строил планы, он их претворял в жизнь, делая быт сель­чанина удобным и комфортным.

За четыре года своей трудовой феерии в Кожушне Ломтадзе постро­ил детский сад для 320 ребятишек, проложил улицу из 50 коттеджей с красной черепицей, облицованных особым камнем с берегов Тисы. Спроекти­ровал котельную, которая должна была отапливать село газом. Начал возводить торговый центр, гостини­цу и кинотеатр на 450 зрителей. Заасфальтировал более 20 километ­ров дороги и готовился открыть троллейбусную линию от центра села до Ки­шинева…

За что любили

Александр Мурса, бывший лидер виноградарской бригады, вспоминал, что все десять производствен­ных бригад (каждая от 30 до 80 че­ловек) возили на работу автобу­сах. При таком размахе дел дирек­тор имел семь заместителей по разным вопросам. Каждый из них ездил на персональной служебной «Волге», а бригадиры — на мотоцик­лах с коляской. Ломтадзе требовал от каждого образцового порядка на участке и был в этом примером. Владея сотнями гектаров садов и виноградников, он знал о каждой упавшей шпалере, о всех ЧП на участках.
В пять утра его машина уже мель­кала меж полей и садов, а возвращался директор домой, в Кишинев, далеко заполночь. Когда у него спрашивали, сколько он отдыхает, Реваз Калевич отвечал, что мужчина должен работать 24 часа в сутки, иначе это не джигит. Требователен порой бывал до жестокости. Не прощал лени и воровства, но всячески по­ощрял стремление заработать че­стным трудом.
Как-то молодому бригадиру, создавшему из выпивох об­разцовую команду, бухгалтерия от­казалась закрыть наряд из-за слишком больших начислений. «500-700 рублей не все директора получают, — стала песочить «виновника» экономист. — А ты алкашам хочешь заплатить такие деньги». Стоило Ломтадзе узнать об этом разговоре, как дело решилось в пользу рабо­чих.
Директор нещадно боролся с во­ровством. Виновников наказывали оглаской и штрафами. Однажды среди «несунов» оказались два фронтовика. Ну и возмущались же они драконовскими методами Лом­тадзе! Мол, они на войне кровь проли­вали, а некоторые «Рокфеллеры» издеваются над ними из-за кило­грамма винограда. «Судя по колод­кам, — ответил им Ломтадзе, — родина не забыла о ваших боевых за­слугах. Но вор остается вором — не­зависимо от размера украденного».
Когда, спустя месяцы, один из вете­ранов обратился к директору за материальной по­мощью, Ломтадзе его вспомнил. «Я вас обидел, — сказал он, — вы уж извините». И выписал помощь, приплю­совав к ней сумму, которую высчитал тогда за виноград. За это редкое у руководителей качество — помнить о своих про­махах и просить за них прощения — Ревазу Ломтадзе прощали обиды и горячность скорых решений. За это его любили.

Процесс

Однажды, отпустив во­дителей в туристическую поездку (тогда поездки за границу передовиков производст­ва здесь были обычным делом), ди­ректор сам вел машину. Внезапно упал туман, и автомобиль на полной скорости врезался в каток, стоявший на дороге. Машину смяло, как бумажную, а у водителя даже царапины не оказалось. При строительстве винохранилища кран переставлял опоры. По­близости на каменной скамье Ломтадзе беседовал с замом. Вскоре поднялись и едва сделали несколько шагов, как трос лопнул и груз ухнул на то место, где еще минуту назад сидел Ломтадзе. И такие сюрпризы ему приподносились много раз, буд­то судьба исподволь го­товила его к особому ис­пытанию.
Ревазу не было и полутора лет, когда в 37-м арес­товали его отца — замес­тителя министра текс­тильной промышленнос­ти Грузии. Через 19 лет сын получил справку о его реабилитации. Думал ли Реваз, что придет час и его самого летним ве­чером увезут в кишинев­ский следственный изо­лятор?

В 1985 году два собы­тия стали роковыми для Ломтадзе. Началась антиалкогольная кампа­ния, и в Молдавию прислали вторым секретарем ЦК КПМ Виктора Смирнова. Посланец Москвы начал свою ка­рьеру с активного устранения пар­тийных и хозяйственных кадров: многие руководители оказались в тюрьмах. В августе в Кожушне на­чалась обычная финансовая про­верка. А накануне хозяйство за тру­довые успехи удостоилось переходящего Красного Знамени…
«Формальным поводом для за­держания Ломтадзе, — вспоминал Илья Блаж, доктор-хабилитат экономиче­ских наук, профессор, заведующий кафедрой экономики и менеджмен­та в промышленности Техническо­го университета Молдовы, — стало нарушение — обучение племянника в вузе за счет хозяйства. Прием у следо­вателей был отработан: главное начать «ко­пать», и факты найдутся!». И их на­шли: «расхищение государственных средств» — имелись в виду дегуста­ции вин в кожушненских подвалах; «хранение дома холодного оружия» — это о домашней коллекции суве­нирных грузинских кинжалов. И еще вагон и маленькая тележка подоб­ных обвинений.
Трудно сказать, как жилось Ре­вазу Калевичу в СИЗО — он никогда об этом не рассказывал. Семья ощутила на себе всю тяжесть его положения. Впрочем, как и поддержку друзей и сослуживцев Реваза. Жене подследственного пред­ложили написать заявление об увольнении по собственному жела­нию — она тогда работала в поли­клинике КГБ. Зато позвонил быв­ший сокурсник по институту (он заведовал железнодорожной больницей) и предложил Нонне Ломтадзе половину своей ставки врача. (Там она работала потом до са­мой пенсии).
Наложили арест на 2 тысячи рублей семейных сбережений, ле­жавших на книжке. После описи имущества Нонне Ивановне сказа­ли, что она не имеет права прода­вать что-либо из квартиры. Жить стало не на что. Выручили друзья детства Реваза: узнав о беде, они при­летели из Грузии и привезли день­ги. А через месяц жена Ломтадзе получила повестку в районный суд сектора Ботаника — семью готови­лись выселить из квартиры. Но, как только начался суд, вопрос отпал сам собой.
Защищать Реваза Ломтадзе со­гласилась адвокат со стажем. Тама­ра Баранцева была хоть и на пен­сии, но оказалась дамой с характером. Адвокат не раз говорила жене подзащитного, что с 1944 года, с тех пор, как она занялась практикой, Ломтадзе — ее самый трудный клиент. Он прекрасно знал законы и предпочитал отстаивать свое доброе имя самостоятельно. Вместе с тем Баранцеву восхища­ло мужество Ломтадзе: в изоляторе у него открылась язва желудка, вра­чей не подпускали, но ди­ректор держался твердо.
Следствие тянулось два года. Все это время родные ни разу не виде­ли Реваза. Его мать Софья Алексан­дровна умерла, не дожив до суда. Надежду на его спасение в нее вселяло только то, что, в отличие от расстрелянного отца, ее младший и любимый ребенок был арестован не за «политику».

Суд начался в октябре 1987-го. Четыре месяца, пока длился процесс, Лом­тадзе боролся с обвинителями: при­водил факты, доказывал свою пра­воту. Он сумел убедить суд, что дегустациями и приемами не только не на­нес урон хозяйству, а наоборот — продвигал вина завода, продажа которых приносила предприятию ощутимую прибыль.
Дело Ломтадзе слушалось в Вер­ховном суде на открытом заседа­нии, но выделили для этого комна­тушку, которая не вмещала всех, кто пришел поддержать опального руководителя. На улице, в коридорах, в зале заседания толпились сельчане из Тараклии, Пересечина и жители Кожушны.
300 свидетелей были вызваны на судебное заседание. Но еще боль­ше сельчан приезжали сами толь­ко для того, чтобы увидеть и под­держать Ломтадзе во время процесса. И у этой массы простых крестьян, всегда робеющих перед начальст­вом и слабо знающих законы, от­куда-то бралось мужество спорить с прокурором и обвинителем. Один старик из Пересечина, войдя в зал, поклонился Ломтадзе, а судье за­явил: «Вас надо посадить, а не это­го человека!». Крестьяне старались защитить директора, рассказывая, что он для них сделал.
Верховный суд направил в Высшую аттестационную комиссию СССР представление о лишении Ломтад­зе ученой степени кандидата эконо­мических наук. ВАК, как обычно, по­слал запрос ученому совету Киши­невского политехнического институ­та, где соискатель защищался. Все 15 членов ученого совета во главе с Ильей Блажу тайным голосованием оставили свое решение в силе.
Процесс показал, что Ломтадзе дал людям гораздо больше, чем жилые микрорайоны, километры садов, виноградников и обновлен­ных дорог. Он показал, что можно держать удар при самом сильном противнике. Сидя за решеткой в ок­ружении десятка охранников, обви­ненный в сотне прегрешений, он был обвинителем, а не жертвой. Мужество директора дало людям силу сопротивляться явному нажи­му суда, и показательный процесс впервые в истории судебной сис­темы республики провалился.

Генеральный прокурор СССР Рекунков опротестовал решение суда, и ди­ректор был полностью реабилитиро­ван. Ломтадзе вернули зарплату, но не отдали два ордена Красного Зна­мени (награды успели расплавить), партбилет и ружье, которое директо­ру подарили в Тараклии. Ревазу Ка­левичу выдали справку, что он может работать в винодельческой отрасли, но он туда больше не вернулся. Рабо­тал заместителем директора в киши­невской фирме и ни разу за 12 лет, которые ему было суждено еще про­жить, не побывал в Кожушне…
…Разные народы приписывают бе­лому аисту миссию приносить дары и дыхание жизни. Эту птицу многие считают символом счастья, a у нас – еще и символом молдавского вина. Уже не первую весну в Кожушну прилетает длинноногий пу­тешественник, выбирая для гнезда то одну, то другую сельскую крышу. А может, то душа Ломтадзе навещает любимые сады и виноградники?