Старое село Кунича

 

У затерянного среди полей старого села Кунича причудливая история. Прибыли в эти земли в начале XVIII века казаки с Дона. Жизнь заставила переселенцев, как и их единоверцев, разбросанных по самым отдаленным уголках империи, хорошо считать и читать. На молдавской земле они научились сочетать земледелие с садоводством, а ремесла с торговлей. Куничане коптили мясо и колбасы, выделывали смушки, снабжая своим товаром ближние и дальние рынки. И село стало расти и богатеть…
В годы сталинских репрессий многие сельчане из-за своего крепкого хозяйства попали в ссылку в Курганскую область. Но староверы стойко переносили все передряги от власти… А в позднее советское время куничане возили свою продукцию даже в Сибирь. Торговали там орехами, сухофруктами, жареными семечками. А более полувека назад взялись возделывать метелочное сорго. Трудоемкая, но рентабельная культура «кормит» куничан до сих пор. В день иной хозяин вяжет до 15 веников. Свой промысел сельчане теперь называют не иначе как «сберкнижкой»: веники не подвержены моде, не портятся и хранятся долго.

ХРОНИКЕР СЕЛА

Семен Придорожный, хоть и писатель, а в 80-х ездил торговать вениками аж в Свердловскую область. За 60 лет своей жизни Семен Васильевич поработал учителем, инспектором РОНО, журналистом. Но чем бы он не занимался, не прекращал писать истории о своих односельчанах. Выпустил несколько книг. Но на хлеб насущный часто приходится зарабатывать старинным занятием. За последние четыре года он навязал около 10 тысяч веников, продает их оптовикам небольшими партиями, тем и кормит семью.

Вырастил вместе с женой Еленой, редкой труженицей и певуньей, четверых детей. Живут супруги небогато, но их дом, доставшийся от родителей, всегда полон гостей. Не проходит месяца, чтобы кто –то не приехал к Придорожным из Москвы, Петербурга или Кишинева. Ученых, журналистов, филологов, этнографов тянет прикоснуться к особым родникам старообрядческой жизни, которые тоже понемногу мелеют…
Недавно куничан навестил Николай Денисов, доктор искусствоведения и не последний человек в Российском гуманитарном научном фонде. В 2016 году Фонд выпускает новое детище Семена Придорожного — книгу «Памятью храним». Это историческое исследование о становления молдавской старообрядческой епархии, основанное на архивных сведениях, частных письмах и фотографиях.

СЛОВАРНЫЕ ИЗЫСКИ

А вот главный редактор издательства «Альтаспера» из Канады, где существует большая русская община, разыскал автора из Куничи по интернету. Он предложил не только издать сборник рассказов, но и оплатить перелет писателю в Торонто, на презентацию книги.
В рассказах Семена Придорожного уйма слов, которые можно услышать только в Куниче: «пунька» (маленькая хозяйственная пристройка), «чезлый» (что значит «худой», «тощий»), «телиснуть по зябрам или по мурзалам» (то есть ударить по мерзопакостной физиономии) и так далее. Уже не один год специалисты, изучающие феномен старообрядчества, советуют писателю взяться за составление особого словаря. Только в рассказах самого Придорожного словесных жемчужин собрано более трех тысяч, а если еще и односельчан поспрашивать. Но Семен Васильевич только разводит руками – времени в его сутках так мало!

НЕТОНУЩИЕ ОБРАЗА

В Куниче я попала на престольный праздник сельчан, отмечавших память святых Флора и Лавра, имена которых носит местная церковь. Ровесница села и центр его духовной жизни, которую куничане берегут как зеницу ока. В 1896 году, когда вышел царский указ об уничтожении храмов раскольников, жители Куничи разобрали деревянную церквушку, построенную без единого гвоздя, и спрятали в лесу. После издания указа о веротерпимости любимицу вернули на прежнее месте. А иконы тогда в Куничу привозили из подмосковного старообрядческого центра Гуслицы, которое славилось образами особой манеры письма. Привезенные иконы расставлялись на широких лавках. Те, которые хотели купить сельчане, проходили «испытание» — образа опускали в квашню с водой на три дня. Купель хорошо написанной иконе не причиняла ни малейшего вреда – иконописец покрывал ее слоями лака, не дававшего вспучиваться краскам…
…Сослужить праздничную литургию в Куниче вместе с настоятелем отцом Стефаном (Еремеев) приехали епископ Кишиневский и всея Молдовы Евмений, настоятель кишиневского Покровского храма отец Андрей (Вознюк) и настоятель кагульского храма отец Григорий (Кизицкий). На праздничное богослужение приехали и куничание, давно живущие в других местах.
Один из них — Федор КАУНОВ, кишиневский строитель с полувековым стажем. Класть кладку он научился раньше, чем читать: отец был знатным в Куниче строителем. Не удивительно, что Каунов -младший — единственный из 150 выпускников строительного училища получил 4 разряд каменщика. Паренька взял к себе в бригаду Герой Соцтруда Владимир Топалов… Но Федор с детства мечтал быть художником. Даже отправил документы в художественное училище им. Репина. Общежития там в помине не было, а стипендия не превышала 15 рублей. Когда пришел ответ из училища, отец Федора получил в колхозе 100 килограмм пшенички и 8 рублей зарплаты – весь итог его работы за лето. А в семье – трое ребят… Лишь в 35 лет Федор вернулся к своей мечте. Работая на стройке, он увидел объявление о наборе в Заочный народный университет искусств, он поступил и проучился пять лет. Сегодня имя этого самобытного художника известно в Молдове…
…После службы, крестного хода и освящения воды, состоялась праздничная трапеза. Десять самых искусных хозяек села под присмотром Ольги Ефименко, профессионального повара, колдовали над блюдами, и еда удалась на славу. Салаты, закуски, постный борщ, приготовленный по особому «куническому» рецепту, тефтели, блинчики с творогом – каждый изыск просто таял во рту. Это отмечали все триста участников застолья, которое сельчане устроили под навесом строящегося при церкви духовного дома.

ВЕРА ОТЦОВ — НЕВОДИЦА

Николай ШЕЛЕНКОВ, местный лидер агрохозяйства, пришел на праздник со всей семьей: женой, тремя ребятами и тещей. Главу семейства односельчане приветствовали с особым почтением.
После армии Николай в родные Куничи не вернулся. Переехал с женой Натальей в Екатеринбург. «Занимался торговлей, дело развивалось, но это было не мое, — вспоминает мой собеседник,- а если работа в тягость, то рано или поздно ее бросишь». Вернулись Шеленковы в Куничу, купили дом и грузовую машину. Николай взял землю в аренду и занялся выращиванием яблок и слив. А потом увлекся огурцами в открытом грунте. Купил в прошлом году дождевальную установку, и в этом году, вопреки засухе, получил более 30 тонн пупырчатых плодов с гектара.
Проблем у земледельца много, но главная – незащищенность. Налоги государству платит, а поддержки – никакой. В прошлом сезоне из-за обвала российского рынка Шеленкову, как и многим аграриям, пришлось отправить все яблоки на сок: 50 банов за килограмм! Хотя перерабатывающие предприятия, уверен предприниматель, продали полученный концентрат по более выгодной цене, чем аграрии яблоки.
«Физически бывает тяжело, — признается лидер, — но душа спокойна: занимаюсь тем, что мне нравится». Правда, отдыхать ему удается нечасто. Самый большой отпуск выпадает на Рождественские праздники и когда идет в церковь. «Верой себя подпитываем — говорит он, — тем и держимся».

ПОТЕРЯННАЯ В ГЛУШИ?

Семен ЗАДОЙНОВ, председатель старообрядческой общины Куничи:
— В 1991 году односельчане избрали меня примаром села. Населения тогда было более 6 тысяч человек. За четверть века цифра сократилась вдвое. Теперь в Куниче 3500 жителей, из них – две тысячи староверов. Средний возраст – за 50 и выше.
Кунича угасает по той же причине, по какой она родилась. Когда-то отсутствие рядом городов и хороших дорог спасало старообрядцев, живших в глуши, от произвола властей, преследований за веру. Нынче удаленность от больших дорог и крупных населенных пунктов, дающих рынки сбыта, приводит Куничу к упадку. В нашей школе (теперь гимназия) на 1000 мест учатся 200 ребятишек. В том году из-за миграции родителей переехали в Россию 40 деток, в этом мы не досчитались еще 20… Не хотят молодые учителя ехать в нашу провинцию. И гимназия много лет не имеет преподавателя английского языка. Одна наша выпускница поступила на иняз, выучив английский с помощью DVD- дисков…
И куничане могли бы вместо веников выращивать малину или розы. А куда сбывать скоропортящийся товар? До ближайшей железнодорожной станции 9 километров, до города – 40. С Каменкой, что на левом берегу Днестра, связи прерваны… Чтобы отправить больного в стационар приходится нанимать частника, скорую – не дождешься…

Мы играем в духовом оркестре

 В селе Голубое, в румынском варианте — Huluboaia  местные жители здесь выживают, как могут. Но в самые трудные времена они не изменяют двум правилам: пить кофе и играть в духовом оркестре.

 В 1848 году в Австрийской империи вспыхнула революция. Восставшие требовали гражданских свобод и культурно-политическую автономию. После подавления восстания, разразился экономический кризис. В городах закрылись предприятия и мастерские, в сельских регионах начался голод.

Десятки крестьянских семей из Богемии и Моравии, услышав о приглашении Российской империи осваивать на своих окраинах пустующие земли — отправились на поиски лучшей доли. В 1856 году обоз смельчаков прибыл в Крым. Но местные помещики часто обсчитывали иностранцев, не знавших языка. После многих прошений чехам дали в аренду участок в Мелитопольском уезде. Они заложили поселок Чехоград (ныне с. Новгородковка в Запорожской области), начали вести хозяйство. Но засуха 1861 года уничтожила все посевы, от бескормицы погиб скот, люди стали голодать.

И судьба свела переселенцев с сыном бессарабского помещика Романенко. Он предложил иностранцам, мечтавших о собственной земле, купить у него за 108 тысяч рублей 2000 десятин лесных угодий. Чехи взяли кредит в Херсонском земельном банке на 10 лет и сделка состоялась. При оформлении купчей власти потребовали от чехов принять русское подданство и православную веру.

Весной 1862 года 76 семей из Чехограда прибыли в Бессарабию. Пилигримы привезли с собой плуги, бороны, барабанные сеялки, отборные семена зерновых культур и фруктовые саженцы. А так же инструменты для духового оркестра. Переселенцы корчевали лес, заготавливали древесину и производили древесный уголь. А на праздники чешские музыканты играли в соседних селах. Складывая копейку к копейке, переселенцы расплатились с банком и выкупили землю. В 1885 году на карте Бессарабии появилось село Новоград. Название это сохранялось вплоть до 1932 года. Потом село переименовали в Голубое. В 1896 году в селе появилось первое общественное здание – школа.

Дом Веры Гранич, не смотря на пенсионный возраст хозяйки, с другими не спутаешь. Оконные проемы украшает затейливый орнамент. Двор с ранней весны до поздней осени наполнен ароматами.

— Слабость к цветам досталось мне от бабушки Филомены, — улыбается Вера Петровна, — как и любовь к чешской кухне.

Окончив восьмилетку, Вера осталась в селе. Вышла замуж и не один десяток лет проработала в колхозе. Когда в поле, когда на прививочной, когда в саду на подряде. И не думала — не гадала, что ее интерес к кухне, выйдет за калитку дома. Дети выросли и разлетелись по миру. Дочь Ольга живет в Италии, а сыновья Дмитрий и Сергей оказались в далеком Ханты –Мансийском округе. Но каждый увез в далекий край частицу маминой души. Все любят готовить, радовать своих родных блюдами, рецепты которых передаются в их семье от поколения к поколению. Особенно любимы кнедлики: картофельные, хлебные, с начинкой луковой, мясной, печеночной. А на десерт — маковые, с мармеладом, вареньем или сливами. Впрочем, в Голубом каждая вторая хозяйка – отменная повариха. Таков результат обмена кодами двух национальных кухонь – молдавской и чешской. Но ни одна свадьба и поминки не обходятся в Голубом без Веры Петровны. Все знают: Гранич не только искусно готовит чешские блюда. Она, как опытный ресторатор, составит меню и подсчитает необходимое количество продуктов. А если понадобится, то и поделится своими заготовками на зиму. А по воскресеньям Вера Петровна печет чешскую сдобу. В этот день на кофе у нее собираются подруги по фольклорному ансамблю «Perlicky» («Жемчужинки»), который появился в Голубом десять лет назад.

У Марии МАЛЯРЧУК, врача кагульской Врачебно — трудовой экспертной комиссии (ВТЭК) и руководителя сельского фольклорного ансамбля «Perlicky», любовь к чешской музыке – семейная. Когда Вацлава и Анну Карасек, ее прадеда с прабабушкой, в 1949 году выслали в Алтайский край, «враги народа» взяли с собой маленький чемоданчик с вещами и чешский песенник XIX века.

Оба деда Марии играли в сельском духовом оркестре: один — на теноре другой — на кларнете. Иосиф Карасек, отец, 12 лет руководивший колхозом, любил музыку и хорошо пел. За время его председательства колхоз «Мичурина» из отсталого превратился в колхоз-миллионер. Иосиф Евгеньевич много сил и средств вкладывал в развитие музыкального и певческого творчество односельчан. За счет колхоза самых талантливых отправил учиться дирижерскому искусству. Петр Ириневич, один из них, потом более полувека руководил духовым оркестром. Под его управлением оркестр села Голубое выступал даже на республиканском радио. Через школу духового оркестра прошли почти все мужчины села. Иосиф Ириневич, брат дирижера, 30 лет руководил тракторно-полеводческой бригадой, 20 — из них играл на баритоне в оркестре.

— В последние годы культурная жизнь села поменялось не лучшую сторону, — сетует Мария, — Дом Культуры — в аварийном состоянии. На его ремонт требуются немалые средства, но их у примэрии нет.

Глядя, как культурные традиции, заложенные ее предками, приходит в упадок, Мария Малярчук создала фольклорный ансамбль, который радует своим искусством не только зрителей в Молдове, но и в Чехии.  Одна из песен в исполнении «Perlicky» называется «Наш татичек Новоградский…». Посвящается она чешскому консулу в Румынии Тржецкому, выполнявшему свою дипмиссию в межвоенное время. К тому времени старая школа с трудом вмещала всех учеников. Хлопотами консула в 1938 году в селе построили новое здание. При содействии дипломата самые способные ученики из Голубого учились в Чехии.

Добрую традицию продолжает Чрезвычайный и Полномочный Посол Чехии в РМ Яромир Квапил. Он бывает в Голубом чаще, чем правительственные чиновники.

— Долгое время чешский язык оставался средством домашнего общения. В 90-х годах дети стали его осваивать в формате кружковой работы. А с 2005 года — как учебный предмет, — говорит Юлия КАРАНФИЛ, директор местной гимназии им. Я. Гашека.

Чешское посольство снабжает учителей и учеников учебниками и методическими пособиями. Более половины преподавателей прошли обучение чешскому языку в летних школах при университетах в Добрушке, Брно и Праге. В гимназии создали ансамбль «Сонычко», без которого не обходится теперь ни один праздник. Исполнители «Сонычко» и «Perlicky» выступают в красочных чешских национальных костюмах, средства на которые выделило посольство. Не чурается дипмиссия и хозяйственных забот. На чешские деньги гимназия отремонтировала столовую, фойе и несколько кабинетов. В планах посла Квапила заменить печное отопление в гимназии на автономное.

Через Голубое не пролегает ни один из национальных туристических маршрутов. Но каждое лето, в село приезжают чешские туристы. Они с любопытством знакомятся с жизнью земляков, которые сохраняют свои традиции и связь с родиной.

С заходом солнца Голубое погружается в кромешную тьму.  В селе 220 крестьянских хозяйств. Большинство владельцев квот сдали свои наделы в аренду лидерам агрохозяйств, которые обрабатывают их землю. Из-за отсутствия рынка сбыта сельхозпродукции сельчане, имеющие сады, летом сдавали персики всего по лею за килограмм.  «Бюджет нашего села составляет всего 900 тысяч леев. Средств хватает только на зарплату работникам бюджетной сферы. А село нуждается в водопроводе, канализации и уличном освещении,» — рассказал Валериу Оборок,  примар села Голубое, в румынском варианте — Huluboaia.

Господарь Штефан чел Маре Ștefan cel Mare și Sfânt

«Молдавский господарь Штефан чел Маре  – особая личность в нашей истории», — говорил мне известный историк Демир Драгнев, экс -директор института истории Академии наук Молдовы.

Сте́фан III Вели́кий Ștefan cel Mare și Sfânt вступил на престол 12 апреля 1457 года. Страна пребывала на грани разделения между группировками бояр, ориентирующимся на Венгрию и Польшу. За год до того Молдова заплатила первую дань Турции. Живя у своего двоюродного брата Влада Цепеша в Тырговиште, столице Валахии, Штефан стал свидетелем картины: молдавский боярин Миху привез Порте первую дань, горечь увиденного надолго отравила ему душу…

Петру Панаитеску Petre P. Panaitescu, крупный румынский историк, знаток средневековья, в монографии «Штефан чел Маре – Попытка характеристики» назвал Молдову страной, где мудрость правила волей. Штефан чел Маре, писал Панаитеску, не пошел ни за Дунай, ни за горную гряду, чтобы завоевать чужие страны; максимально использовал те возможности, которые предоставляла ему земля родной страны, в особенности – кодры. «Имея творческий ум, он заселил и укрепил страну, умел застать врага врасплох, обладал талантом незаурядного дипломата. Был человеком земли и рода своего. Не раз проявлял умением выстоять, на троне господаря продержался почти полвека благодаря твердости, хитрости, мудрости». 47 лет он правил, воевал и укреплял страну, строя крепости, города и церкви во благо последующих веков. След великого Штефана запечатлен на молдавской земле, подобно печати на древней грамоте.

Считается, что Сте́фан III Вели́кий родился в 1434 году, в нижней части Молдавского княжества, близ села Борзэшть. Мать его звали Олтя. С монашеским постригом она приняла имя Мария. Штефан был сыном господаря Богдана, одного из сыновей Александра Доброго. Господарь восходил на трон милостью Божьей, и иметь в роду отпрыска княжеской крови почиталось за честь.  Каждый его ребенок имел равные права на престол: в Молдове, как и в Византии, отсутствовало право мажората – преимущество старшего сына.

Отца Штефан лишился в 1451 году. Богдана в борьбе за трон убил на свадьбе в селе Реусень монах Петру Водэ Арон, сводный брат Богдана, ставший вскоре господарем Молдовы. 17-летнего Штефана и его двоюродного брата Влада Цепеша предупредили, что Богдан убит, и надо скрыться. Отпрысков королевских кровей приютил правитель Трансильвании Янку де Хунедоара. Воевода Хунедоара прославился победами над турками.

Взяв в 1456 году Белград, он устроил пышный праздник, по окончании которого воины должны были двинуться на взятие Константинополя. Но во время гуляний Янку заразился чумой и скончался. Правители разных стран считали, что с Хунедоарой «погас свет мира».
Штефан и Влад Цепеш, как и Матей Корвин, сын Хунедоары, состояли пажами при его дворе и прилежно учились военному искусству. Влад Цепеш, вскоре занявший трон господаря валашского княжества, снабдил Штефана войском. И будущий господарь отомстил за убийство отца. Разбив при Дожешть и Орбике войска Петру Арона, он обезглавил коварного родственника и вошел в Сучаву, стольный град Молдовы. 12 апреля 1457 года бояре во главе с митрополитом Теоктистом установили на поле, названном Dreptate  трон. Сына Богдана усадили на трон и митрополит возложил на его голову корону правителя Молдовы.

Известно, что Штефан возвел 44 церкви и монастыря, выверенных в едином архитектурном стиле, для постройки которых требовалось немало средств. И они у господаря были — при Штефане страна достигла экономического подъема.
Через Молдову пролегал знаменитый «молдавский торговый путь» — часть крупной континентальной коммуникационной артерии. Таможни, рынки и иностранные торговые дома приносили Штефану чел Маре огромные прибыли. Молдавский господарь  отстаивал свое право на портовые крепости Килию и Четатя Албэ (теперь Белгород-Днестровск), куда заходили корабли с восточными пряностями, тканями и фруктами. Самый процветающий и людный порт Четатя Албэ даже имел собственную монету.

Штефан, отмечали летописцы, ни на день не расставался с мечом. Победы господарю во многом снискали воины особого «селянского» войска. Все пустующие земли числились за двором, и государь заселял их воинами-земледельцами. Даже из-за границы прибывали колонисты на поселение. «Очевидно, — высказывает предположение современный историк, — что Штефан, не уверенный в собственных боярах, поставил перед собой хорошо продуманную задачу – произвести колонизацию в рамках проводимой им социальной политики, и это, быть может, явилось самым значительным его деянием по консолидации страны на века».

Демир Драгнев убежден, что оценивать поступки средневековых правителей с точки зрения современной этики наивно и крайне неправильно. Как бы там ни было, душа господаря боялась гнева Божьего за жестокие расправы с противниками. Поэтому церковь занимала в душе Штефана столько же места, сколько и военные походы. После сражений, писали летописцы, господарь постился, жил на хлебе и воде и возводил церкви. На одной из миниатюр Штефан изображен коленопреклоненным во время молитвы, в смиренной позе глубоко верующего христианина.

Некоторые историки пытались представить Штефана безграмотным правителем. В качестве довода они приводили факт, что не найдено ни одной собственноручной подписи господаря Штефана чел Маре. Но в средние века существовало разделение труда: летописец писал, воин – сражался. Документы Штефана обычно начинались с фразы: «Господарь велел, логофет наставлял, писарь написал». Подписывать документы господари стали только в конце 16-го века с легкой руки Иоанна Воды чел Кумплита, который занимался коммерцией и не брезговал ставить собственноручно подпись.

Штефан инициировал создание первых молдавских летописей. До него при монастырях существовали лишь поминальники. Когда Болгария и Сербия оказались под властью турок, то в Молдавию перебрались лучшие славянские книжники. По велению Штефана они создали первую биографию господаря — «Сказание о молдавских господарях», в которой главным действующим лицом являлся Штефан чел Маре. И Молдове родилось особое письмо «молдавский устав», которое считается вершиной славянской рукописной книги. Когда первопечатник Иван Федоров из Московского княжества создавал типографию, он за образец письменности взял именно «молдавский устав».

Многие правители той эпохи старались упрочить свое положение брачным союзом с принцессами католической веры. Но Штефан не отошел от православия. Первую жену, киевлянку Евдокию Олелкович он выбрал по любви. Миниатюрная синеглазая блондинка, родственница русского царя, литовского князя и польского короля запала в душу сурового воина. Но семейному счастью господарь радовался недолго. Когда в 1467 году Штефан праздновал победу при Бае над венгерским королем Матиашем Корвином, господарю Молдовы сообщили о смерти жены Евдокии.
Овдовевший Штефан создал новый союз с Марией Мангопской, княжной из Крымского княжества. В то время Крым состоял из греческих городов-колоний, имевших статус мелких королевств. Королевством Мангоп правил Александр, родственник византийских императоров Палеологов.

Во время войны с валашским господарем Раду – Водэ Штефан взял в заложницы его жену и малолетнюю дочь Марию Войкица. Мария Мангопская с горечью стала замечать, как чары юной тезки овладевают ее супругом. Летописи сохранили рассказы о переживаниях жены господаря, которая вскоре неожиданно умерла. Вдовец вступил в третий брак с подросшей Войкицей. От этого союза родился мальчик Богдан -Влад. Штефан рассчитывал, что сын молдавского господаря и валашской княгини займет трон Валахии. Поэтому дал ему второе, валашское имя. Однако незадолго до смерти Штефан убедил бояр принести клятву верности наследнику и короновал Богдана господарем Молдовы.

Во время сражения при Кили в 1462 году Штефан получил ранение в ногу. С возрастом к хромоте добавилась еще и подагра. Недуг буквально обездвижил господаря. В 1497 году на сражение у Кодру Козминулуй Штефана везли в санях. При дворе господаря Молдовы одни светила врачебного искусства сменяли других. Врачи из Германии предложили Штефану прижигать язвы на ногах каленым железом. 70-летний больной согласился на мучительную процедуру, но умер от болевого шока. Великого Штефана не стало 2 июля 1504 года в стольном граде Сучаве.

Перед уходом в вечность он, похоже, принял монашеский постриг. Предположение возникло при открытии гробницы господаря. Штефан лежал без гроба, на кирпичах и железной подставке, с крестом и в одежде монаха. Могила Штефана чел Маре находится в монастыре Путна, который он сам и построил. Мраморное надгробие Штефан заказал еще при жизни. Но когда господаря похоронили, никто не посмел выбить на камне дату его смерти.

История японских гравюр Валерия Грошева

 

Музейная «Книга контроля поступлений экспонатов» содержит уйму записей, сделанных его рукой, и еще живы уникальные произведения искусства высочайшего класса, найденные и привлеченные в молдавский музей этим подвижником искусства. Тот самый Грошев, чье тридцатилетнее служение позволило музею подняться на мировой уровень.

Лучший студент курса

«Валера в детстве, — рассказывала Ия Михайловна, сестра Грошева, — играл не в прятки, казаки — разбойники и другие забавы детворы. Рано научившись читать, он придумывал игры с реальными личностями прошлого». Камушки — гольцы у мальчика превращались то в орды хана Батыя, то в солдат великой армии Наполеона, перед которым он преклонялся всю жизнь. Точные науки книгочею не давались. Но на уроках литературы и истории, когда он отвечал, его приходили послушать даже учителя.

На искусствоведческий факультет Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры им. Репина Валерий поступил с первой попытки и был лучшим студентом курса. Именно его рекомендовали музейщикам из Кишинева, когда те приехали за молодым специалистом. Борис Михайлович Петрик, тогдашний директор Государственного художественного музея МССР и Кир Дмитриевич Роднин, его заместитель, испытывая нехватку в кадрах, приехали в одну из лучших высших художественных школ Союза за пополнением.

 

В 1968 году Валерия Грошева приняли в ГХМ МССР на должность искусствоведа. Выяснилось, что щедрые посулы, в том числе и жилья, так и остались обещаниями. Жить молодому специалисту, его жене и крошечной дочери, оказалось негде. Искусствовед поселился у сестры, а жена с малышкой осталась в Сухуми, где Грошев жил до поступления в институт. Как ни странно, бытовые трудности и более чем скромная зарплата не повлияли на отношение молодого искусствоведа к своему делу.

Японская «революция»

Известный специалист в области информатики, связи, доктор хабилитат технических наук, академик Виктор Боршевич весной 1978 года защитил первую свою ученую степень. После успешной защиты, чтобы снять напряжение, он забрел в художественный музей, ядро которого тогда находилось возле первого корпуса Политехнического института.

Музей дремал, посетители отсутствовали, смотрители позевывали. Виктор Боршевич уже в то время увлекался японской графикой. За четыре года до того дня он случайно купил самоучитель японского языка, изданного МГУ, и за лето «проглотил» весь учебник. Любопытство и самостоятельные занятия дали ему знания сотен знаков каны и иероглифов. Учитывая, что китайские и письменные знаки идентичны, исследователь получил ключ к «латыни» Дальнего Востока — иероглифической письменности.

Прогуливаясь по музейным залам, Боршевич вздрогнул. Перед ними были листы японской графики. «Сердце у меня екнуло, — вспоминал Виктор Иванович, — мелькнула мысль, что передо мной копии, факсимильные издания. Но присмотревшись, увидел надпись: «неизвестный художник», с примечанием — «из новых поступлений музея».

Странный посетитель потребовал у дежурной снять таблички об анонимных японцах, которые вводят в заблуждение. Авторы гравюр, украсивших залу музея – выдающиеся мастера. Одна из работ (без всякого сомнения!) принадлежит серии «53 станции дороги Токайдо» Утагавы Куниёси. Другие – шедевры выдающихся пейзажистов Хокусая Кацусики и Андо Хиросигэ, редкий лист Китагавы Утамаро. Не дав Виктору Ивановичу договорить, сотрудница музея со словами: «Подождите минуточку!», скрылась в подсобке.

«Через минуту, — продолжал свой рассказ Боршевич,- из каких-то дверей со скоростью курьерского поезда вылетел субъект, чем-то напоминавший поэта Андрея Белого, и ринулся в мою сторону. Притормозив в нескольких сантиметрах, незнакомец спросил, правда ли, что я разбираюсь в японской гравюре? «Не так детально,- ответил я, — как хотелось бы, но эпоху и автора определить смогу». «Фантастика! – радостно воскликнул «Белый», — будем сотрудничать!». Дело было решено, хотя согласия моего никто не спросил. Так я познакомился с искусствоведом Валерием Грошевым».

Грошев перебивал закупки у Третьяковки

История японских гравюр, которые теперь составляют золотой фонд Национального художественного музея, началась в Москве.
Умер известный в собирательских кругах коллекционер. Во времена Советского Союза существовало единое культурное пространство и Грошев, с его связями в мире искусства и музеев, тотчас узнал о распродаже коллекции. Вдова собирателя успела продать произведения западного искусства музею им.Пушкина, образцы русского искусства «ушли» в Третьяковку.

Осталась потрепанная папка с сотнями листов японской графики, на которую сотрудники Русского музея и Третьяковки не обратили внимания. Но ее заметил Грошев. Зная конъюнктуру художественного рынка, он мертвой хваткой вцепился в находку, полагая, если ее не выкупить, то «японцы» уплывут. Умудрился уговорить наследницу бесценных сокровищ дать ему несколько листов для показа министерскому начальству в Кишиневе… под честное слово.

«На Грошеве, — вспоминал Боршевич,- лежала печать интеллигента, с первого взгляда становилось ясно – он не подведет и не обманет. Фанаты этого типа живут не ради себя, и люди любого уровня и социального положения это чувствуют».

Чтобы министерство культуры республики и руководство музея дали бы «добро» на закупку гравюр, им нужно было не только доказать важность и ценность коллекции. Их нужно было зажечь. Миссию факела хитроумный Грошев возложил на молодого ученого Виктора Боршевича, и тот с ней успешно справился. К «заговорщикам» вскоре присоединился тогдашний директор музея Борис Михайлович Петрик. Поначалу культурные коды японской гравюры ему были непонятны. Но он постоянно интересовался у молодого ученого, как продвигается атрибуция японских листов, часто к нему заходил, и незаметно проникся красотой самобытного искусства. Так сложилась команда единомышленников, духовным лидером которой являлся Грошев.

И в 1978 году Государственный художественный музей МССР закупил более 300 японских гравюр. Вскоре в его залах открылась сенсационная выставка шедевров. «Грошев умел зажигать людей, умел в них активизировать все самое лучшее, — считает Боршевич,- в 1978 году я потерял уйму времени на каталогизацию японских гравюр. Но это было самое удивительное время в моей жизни. Меня тогда не покидало ощущение, что приобщение к высотам мирового класса во мне зажигает божественные искры. Грошев, сам пылавший подобно костру, умел их раздувать».

По мнению академика Боршевича, художественная выставка 78-го года, встреча с Грошевым сыграли ведущую роль и в его «китайской» карьере. Сначала он возглавил Общество молдавско-китайской дружбы и не раз бывал в Поднебесной. А в 2002 году его назначили Послом Республики Молдовы в Китай.

«Заслуги Грошева в становлении Национального художественного музея Молдовы, — говорил мне Ион Цуркан, бывший инспектор по охране исторических памятников министерства культуры, — трудно переоценить. Он стоял у истоков создания отдела западноевропейского, восточного и медальерного искусства».

«Валерий Михайлович, — считает музеограф Полина Гриднева, — с которым я проработала около двадцати лет, не только искал и закупал художественные редкости, которыми гордится наш музей. Он занимался атрибуцией определением авторства художественного произведения, той научно-исследовательской работой, которая сегодня сведена к нулю».

«Грошев — уникальное явлением в молдавской культуре, — убежден академик Боршевич,- этот человек стоил целого исследовательского института. Несмотря на конкуренцию известных ленинградских и московских музеев, он нашел и притащил в республику уйму произведений западного искусства высочайшего класса, на которые у него был особый нюх!

История смерти Валерия Михайловича отмечена печатью фатальности и трагичности. В 32 года в Москве от рака умерла единственная дочь Грошева Маргарита, одно время работавшая вместе с отцом искусствоведом.

У Грошева обнаружилась аневризма грудной аорты. Потребовалась дорогостоящая операция, на которую у больного не нашлось средств. Валерий Михайлович Грошев умер 6 февраля 1997 года.

В художественном музее из-за аварии в системе отопления 51 произведение западноевропейского искусства оказались в воде и потребовали срочного восстановления. Из реставрационных мастерских бесследно исчезли пять работ: три голландские и две немецкие.

В 2007 году Национальный художественный музей Молдовы, благодаря коллекции гравюр, получил японский грант, который позволил ему закупить мини-типографию и оформить коллекцию гравюр в багет.

Лучший букет Евгении Обуховой

Два года назад знаменитое вино «Букет Молдавии» отметило свое 45-летие. Хотя не так много торговых марок нашей республики выдержало подобное испытание временем, Кишинев оставил это событие без внимания. Дело в том, что государственное винодельческое предприятие, где родился «Букет» — долгожитель, находится на левом берегу Днестра. А ведь почти полвека эта узнаваемая на всей огромной территории бывшего Союза торговая марка продвигала на необъятном рынке не городок Дубоссары, а всю республику. Впрочем, мой рассказ о создателе ароматизированного вина «Букет Молдавии».

Партийный «наказ»

Тогда, как, впрочем и теперь, все винные технологии привозили из-за рубежа. Технология производства хереса, напитка мавров, который стали выпускать винзаводы Крыма и Молдавии, прибыла из Испании, рецептура приготовления вермутов, деликатная смесь вин, настоянных на травах и специях — из Италии.
В 1966 году Дубоссарское винное предприятие выбрали из трех заводов СССР, где решили налаживать производство качественных ароматизированных вин. Это было важное партийное «поручение» винной отрасли республики. К разработке рецептуры привлекли сотрудников Московского института питания, Молдавского института виноделия и виноградарства и, конечно, работников производственной лаборатории Дубоссарского винзавода.

Мотором этого сложного механизма стала заведующая лабораторией Евгения Ивановна Обухова. Она к тому времени работала седьмой год на предприятии, куда она, молодой технолог, получила распределение после окончания института.

«В поисках рецептуры нового продукта, — рассказывала мне Анжела Кристя, главный технолог, заведующая лабораторией компании «CascadVin», хорошо знавшая создателя оригинального вина, — Обухова объездила Карпаты, предгорья Кавказа, побывала на Дальнем Востоке, исследовала коллекцию растений Никитского ботанического сада в Крыму. Отовсюду она привозила полевые, лекарственные, пряные и ароматические травы». За время своих экспедиций Обухова настолько изучила многие растения, что узнавала их (в любом составе) на вкус.

Евгения Ивановна основательно проштудировала фармакопею — свод стандартов и положений, устанавливающих нормы качества лекарственного сырья. Помимо специальных знаний, Обухова обладала особым чутьем. Каждая травка имеет свой особый вкус, аромат, но в насыщенном настое ей легко «затеряться». Заведующая лабораторией фанатично работала с каждым растением отдельно, выискивая в какой пропорции и с каким «соседом» оно себя проявляет. Это была невероятно тонкая и сложная работа, и Евгения Ивановна в конце концов составила композицию напитка из 30 видов растений. Все, что Обухова создавала потом — не шло ни в какое сравнение с ее лучшим произведением — «Букетом Молдавии». Где автор нашла такую гармонию вкуса, что спустя полувека винзавод не изменил его ни на йоту.

После создания винной композиции, молодой коллектив специалистов во главе директором завода Николаем Сергеевым, энтузиастом виноделия, взялся за дело. В декабре 1966 года предприятие выпустило первую партию ароматизированного вина. Из-за отсутствия винных бутылок ее разлили в 3- литровые банки, которые рабочие закатывали вручную. Лишь через год «Букет Молдавии» стал продаваться в бутылках. Среди крепленых вин, изготовленных в СССР, молдавский вермут, сразу стал лидером продаж. Каждый месяц предприятие отгружало более 10 тысяч декалитров «Букета»!

В космосе и на Северном полюсе

Оглушительный успех «Букета», а затем созданное на его основе вино «Утренняя роса», никак не повлияли на жизнь их создателя. Евгения Ивановна по-прежнему работала на предприятии и жила вместе с мамой и сыном Константином, инвалидом первой группы в крошечном домике, стоявшем напротив завода. Правда через какое-то время Евгению Ивановну пригласили в лабораторию ароматизированных вин ТКИ НПАПО «Яловены», ведущего тогда в республике предприятия по виноделию и филиала крымского предприятия «Магарач».
Авторское свидетельство за разработку рецепта «Букет Молдавии» Евгения Обухова получила… через 10 лет после его запуска в производство. Кроме главного автора в заявку на изобретение была включена также большая группа специалистов.

Евгения Обухова удостоилась звания «Заслуженный деятель науки и техники МССР». Виноделы Союза сразу приняли Обухову в свое сообщество. Ее приглашали консультировать от Москвы до Дальнего Востока. Ароматизирующие напитки она легко раскладывала на составляющие. Титруемую кислотность определяла на вкус с точностью до одной десятой.

В 1988 году Евгения Обухова неожиданно наградили Почетной грамотой газеты «Комсомольская правда», подписанной главным редактором Геннадием Селезневым, который принимал участие в экспедиции Дмитрия Шпаро. «Комсомолка» наградила Дубоссарский винзавод и Обухову «за активное содействие в подготовке и проведении лыжного перехода СССР – Северный полюс». «Содействие» заключалось в разработке крепкого тонизирующего напитка на травах «Сэнэтате», которым участники экспедиции согревались во время экстремального путешествия. Напиток был разработан в 1976 году по заказу Центра подготовки космонавтов. Форму винной бутылки меняли несколько раз. А вот рисунок на этикетке, предложенный космонавтом А. М. Леоновым, остался неизменным. Обухова бережно хранила портрет космонавта Георгия Гречко. Он специально приезжал в Кишинев познакомиться с Евгенией Ивановной, чей продукт поддерживал его товарищей в космосе. На прощание Гречко подарил сыну Обуховой свой портрет с надписью «Пусть поэзия раскроет пред тобой миры, недоступные даже космонавтам»…

Анжела Кристя встретилась с Евгенией Ивановной Обуховой в научно-производственном объединении «Биотех», которым руководил почетный академик Международной академии виноградарства и виноделия Абрам Яковлевич Земшман. В трудные 90-е годы он собрал вокруг себя одаренных виноделов – практиков и ученых, оказавшихся не у дел. Во время расцвета кооперативного движения они получили возможность создавать и утверждать напитки. И команда «Биотеха», куда входила и Евгения Ивановна, разработала рецепт десертного ликера «Элегия» из лепестков розы.

Забытый автор «Букета»

«Евгения Ивановна, — говорила Анжела Кристя, — прожила тяжелую жизнь, но не ожесточилась. Доброжелательная, приветливая, она охотно делилась своими знаниями. В молодости, после рождения больного ребенка (детский церебральный паралич), муж не выдержал испытания и ушел из семьи. Евгения в одиночку боролась за сына. Брала Костю с собой в экспедиции, развивая в нем самостоятельность и уверенность в себе. И он, вопреки тяжелому недугу, окончил журфак Кишиневского госуниверситета, писал хорошие стихи…
Евгения Ивановна умерла в мае 2004 года: на 77 году жизни. Следом за матерью ушел и сын, оставшийся без опеки.

Реваз Ломтадзе и винзавод «Кожушна»

Много лет подряд 19 августа несколько седых мужчин приходят на кишиневское центральное кладбище и подолгу сидят у обелиска Реваза Калевича Ломтадзе, бывшего директора винзавода «Кожушна». Четыре коротких года его служения на этом посту оставили незабываемый след в поселке Кожушна, и в их личной судьбе. Говорить об этом им как-то неловко, поэтому они вспоминают о разных пустяках. Например о том, что директор часто носил костюмы белого цвета и любил ковбойские шляпы с загнутыми полями. О том, что число «19» сопровождало Ломтадзе все 62 года его жизни.
В этот мир он пришел 19 августа, в сезон, когда дозревают виноград и фрукты. И это, похоже, повлияло на судьбу и характер Реваза. Он окончил тбилисский сельхозинститут, выбрав профессию винодела, а распределение получил в Молдавию. 19 августа родилась и Нонна, его будущая супруга. В 25 лет она начала медицинскую карьеру стоматолога в туберкулезном санатории «Варничены». Знакомство с 26-летним заведующим винпунктом из Пэнэшешть изменило судьбу Нонны. Она стала женой Реваза Ломтадзе, и брак молодожены заключили тоже 19 августа. 19 марта 1999 года после операции перестало биться сердце легендарного винодела. Вот такими звеньями в судьбе Реваза Калевича Ломтадзе сыграло это число.
… Мужчины мало говорят и много курят, а уходя, оставляют на могиле полную стопку, ломтик хлеба и зажженную недокуренную сигарету. На памятнике Ломтадзе нет привычного барельефа — только надпись и высеченная из камня белая ковбойская шляпа.

Опять с нуля…

«Мы с дочерьми не хотели уез­жать из Пересечина: за пять лет село превратилось в чудесный уго­лок!» — рассказывала мне Нонна Ивановна Ломтадзе. В совхозе «Пересечино», куда Реваза Калевича перевели в 1972 году, ему выпало поднимать уро­жайность в сельском хозяйстве, качество виноделия и много стро­ить. На винзаводе в Тараклии, где Реваз Ломтадзе проработал пять лет, он создал несколько оригинальных сортов вина. Одно из них, из винограда «Саперави», на международной де­густации в 1969 году удосто­илось золотой медали. Благодаря Ломтадзе в Тараклии по­явились административные здания, винпункты, дома для специалистов, отремонтированы дороги и тротуары.
За новую «личную пятилет­ку» в Пересечино директор сов­хоза здесь тоже обновил тротуары и до­роги, которые до него утопали весной и осенью в грязи. Построил детский сад, школу, амбулаторию, целый микрорай­он пятиэтажек, парк с фонтаном, искусственным озером и аттракци­онами, над которыми возвышалось гигантское колесо обозрения. А начал свои преобразования Ломтадзе с установки памятника предсе­дателю колхоза, которого когда-то закололи вилами…
Однако у руководства ЦК КПМ, направившего Реваза Ломтадзе директором в Кожушну, имелись свои планы, которые не совпа­дали с желаниями жены и дочерей энергичного директора. На базе кожушненского совхоза и винзавода, су­ществовавших раздельно, партийные лидеры решили создать новую экономическую модель высокой эффективности. Амбициозный проект имел шанс на успех при объединении в одну цепь трех звеньев: выращивание и переработка винограда, а также подготовка профессиональных ка­дров. Такова была предыстория появления в Кожушне нового учеб­ного заведения — Молдавского сов­хоза-завода-техникума виноградар­ства. Ревазу Калевичу выпало стать его основателем. Начинать, как всегда, пришлось с нуля.

Кожушну – в западный поселок

Жители Кожушны занимались виноделием с XIX века. Первый привитой виноград здесь появился в семье Чубук в 1905 году. Ломтатзе принял хозяйство в плачевном состоянии: убытки совхо­за исчислялись 2 миллионами руб­лей. Через пару лет оно стало приносить 3 миллиона ежегодного дохода.
С приходом Ломтадзе жизнь в Кожушне закипела с грузинским темпераментом. Через год Молдав­ский совхоз-техникум принял на учебу 1200 студентов — будущих специалистов среднего звена — виноградарей и механиза­торов, в которых нуждались многие хозяйства. Жили студенты в двух новых пятиэтажных общежитиях. Главное достоинство техникума было в полноценной практике. Мальчишкам и девчонкам после усвоения теории доверяли современную технику, на которой они с увлечением работали на сов­хозных полях и в цехах винзавода.
В первую же весну на 250 гектаpax земли затрепетали листочки молодых саженцев интенсивных сортов яблонь, персиков, слив. Зазеле­нели поля высажен­ных столовых и технических сортов винограда. Для обслуживания новорожденного гиганта Ломтад­зе пришлось почти полностью об­новить автотракторный парк хозяй­ства и построить две тракторные бригад с механически­ми мастерскими, столовыми и даже финской баней.

На глазах менялся и винзавод. Первым делом директор оснастил предприятие совре­менной линией по розливу вина и передовым оборудованием по пе­реработке винограда, которое поз­воляло перемалывать более 10 ты­сяч тонн винограда за сезон.
Под особым присмотром руково­дителя находилось винное хранилище. Он не только увеличил число эмалирован­ных цистерн — появились подвалы с бутами для марочных сортов. И вскоре винзавод создал уникальное подземелье для выдержки бутылоч­ных вин. Промышленная коллекция насчитывала более миллиона буты­лок, стеллажи растянулась на более чем полтора километра. В этом под­земном царстве вин Ломтадзе по­строил 4 дегустационных зала. Народные умельцы обшили их камнем и деревом. Подвалы винзавода «Кожушна» вскоре стали конкурировать с легендарными подвалами Крикова и Милештий Мичь. Многие делегации, приезжая в Молдавию, просились на экскурсию в Кожушну.
Ценность промышленной коллекции вин в Кожушна возрастает с каждым годом: большинству образцов – за за четверть века! Ломтадзе основал ее в советское время, но с «капитали­стическим» размахом. Знакомя на дегустации с лучшими образцами молдавского виноделия, Реваз Калевич продвигал свою продукцию на рынке. Полученную от продаж коллекцион­ных вин прибыль он собирался пустить на модернизацию предприятия и социальные нужды села.
Заветной мечтой этого одержи­мого грузина было превратить Кожушну в хозяйство западного типа. Построить этакий американский поселок со своими угодьями, промышленной переработкой и базой для подго­товки профессионалов. Тбилисец не только строил планы, он их претворял в жизнь, делая быт сель­чанина удобным и комфортным.

За четыре года своей трудовой феерии в Кожушне Ломтадзе постро­ил детский сад для 320 ребятишек, проложил улицу из 50 коттеджей с красной черепицей, облицованных особым камнем с берегов Тисы. Спроекти­ровал котельную, которая должна была отапливать село газом. Начал возводить торговый центр, гостини­цу и кинотеатр на 450 зрителей. Заасфальтировал более 20 километ­ров дороги и готовился открыть троллейбусную линию от центра села до Ки­шинева…

За что любили

Александр Мурса, бывший лидер виноградарской бригады, вспоминал, что все десять производствен­ных бригад (каждая от 30 до 80 че­ловек) возили на работу автобу­сах. При таком размахе дел дирек­тор имел семь заместителей по разным вопросам. Каждый из них ездил на персональной служебной «Волге», а бригадиры — на мотоцик­лах с коляской. Ломтадзе требовал от каждого образцового порядка на участке и был в этом примером. Владея сотнями гектаров садов и виноградников, он знал о каждой упавшей шпалере, о всех ЧП на участках.
В пять утра его машина уже мель­кала меж полей и садов, а возвращался директор домой, в Кишинев, далеко заполночь. Когда у него спрашивали, сколько он отдыхает, Реваз Калевич отвечал, что мужчина должен работать 24 часа в сутки, иначе это не джигит. Требователен порой бывал до жестокости. Не прощал лени и воровства, но всячески по­ощрял стремление заработать че­стным трудом.
Как-то молодому бригадиру, создавшему из выпивох об­разцовую команду, бухгалтерия от­казалась закрыть наряд из-за слишком больших начислений. «500-700 рублей не все директора получают, — стала песочить «виновника» экономист. — А ты алкашам хочешь заплатить такие деньги». Стоило Ломтадзе узнать об этом разговоре, как дело решилось в пользу рабо­чих.
Директор нещадно боролся с во­ровством. Виновников наказывали оглаской и штрафами. Однажды среди «несунов» оказались два фронтовика. Ну и возмущались же они драконовскими методами Лом­тадзе! Мол, они на войне кровь проли­вали, а некоторые «Рокфеллеры» издеваются над ними из-за кило­грамма винограда. «Судя по колод­кам, — ответил им Ломтадзе, — родина не забыла о ваших боевых за­слугах. Но вор остается вором — не­зависимо от размера украденного».
Когда, спустя месяцы, один из вете­ранов обратился к директору за материальной по­мощью, Ломтадзе его вспомнил. «Я вас обидел, — сказал он, — вы уж извините». И выписал помощь, приплю­совав к ней сумму, которую высчитал тогда за виноград. За это редкое у руководителей качество — помнить о своих про­махах и просить за них прощения — Ревазу Ломтадзе прощали обиды и горячность скорых решений. За это его любили.

Процесс

Однажды, отпустив во­дителей в туристическую поездку (тогда поездки за границу передовиков производст­ва здесь были обычным делом), ди­ректор сам вел машину. Внезапно упал туман, и автомобиль на полной скорости врезался в каток, стоявший на дороге. Машину смяло, как бумажную, а у водителя даже царапины не оказалось. При строительстве винохранилища кран переставлял опоры. По­близости на каменной скамье Ломтадзе беседовал с замом. Вскоре поднялись и едва сделали несколько шагов, как трос лопнул и груз ухнул на то место, где еще минуту назад сидел Ломтадзе. И такие сюрпризы ему приподносились много раз, буд­то судьба исподволь го­товила его к особому ис­пытанию.
Ревазу не было и полутора лет, когда в 37-м арес­товали его отца — замес­тителя министра текс­тильной промышленнос­ти Грузии. Через 19 лет сын получил справку о его реабилитации. Думал ли Реваз, что придет час и его самого летним ве­чером увезут в кишинев­ский следственный изо­лятор?

В 1985 году два собы­тия стали роковыми для Ломтадзе. Началась антиалкогольная кампа­ния, и в Молдавию прислали вторым секретарем ЦК КПМ Виктора Смирнова. Посланец Москвы начал свою ка­рьеру с активного устранения пар­тийных и хозяйственных кадров: многие руководители оказались в тюрьмах. В августе в Кожушне на­чалась обычная финансовая про­верка. А накануне хозяйство за тру­довые успехи удостоилось переходящего Красного Знамени…
«Формальным поводом для за­держания Ломтадзе, — вспоминал Илья Блаж, доктор-хабилитат экономиче­ских наук, профессор, заведующий кафедрой экономики и менеджмен­та в промышленности Техническо­го университета Молдовы, — стало нарушение — обучение племянника в вузе за счет хозяйства. Прием у следо­вателей был отработан: главное начать «ко­пать», и факты найдутся!». И их на­шли: «расхищение государственных средств» — имелись в виду дегуста­ции вин в кожушненских подвалах; «хранение дома холодного оружия» — это о домашней коллекции суве­нирных грузинских кинжалов. И еще вагон и маленькая тележка подоб­ных обвинений.
Трудно сказать, как жилось Ре­вазу Калевичу в СИЗО — он никогда об этом не рассказывал. Семья ощутила на себе всю тяжесть его положения. Впрочем, как и поддержку друзей и сослуживцев Реваза. Жене подследственного пред­ложили написать заявление об увольнении по собственному жела­нию — она тогда работала в поли­клинике КГБ. Зато позвонил быв­ший сокурсник по институту (он заведовал железнодорожной больницей) и предложил Нонне Ломтадзе половину своей ставки врача. (Там она работала потом до са­мой пенсии).
Наложили арест на 2 тысячи рублей семейных сбережений, ле­жавших на книжке. После описи имущества Нонне Ивановне сказа­ли, что она не имеет права прода­вать что-либо из квартиры. Жить стало не на что. Выручили друзья детства Реваза: узнав о беде, они при­летели из Грузии и привезли день­ги. А через месяц жена Ломтадзе получила повестку в районный суд сектора Ботаника — семью готови­лись выселить из квартиры. Но, как только начался суд, вопрос отпал сам собой.
Защищать Реваза Ломтадзе со­гласилась адвокат со стажем. Тама­ра Баранцева была хоть и на пен­сии, но оказалась дамой с характером. Адвокат не раз говорила жене подзащитного, что с 1944 года, с тех пор, как она занялась практикой, Ломтадзе — ее самый трудный клиент. Он прекрасно знал законы и предпочитал отстаивать свое доброе имя самостоятельно. Вместе с тем Баранцеву восхища­ло мужество Ломтадзе: в изоляторе у него открылась язва желудка, вра­чей не подпускали, но ди­ректор держался твердо.
Следствие тянулось два года. Все это время родные ни разу не виде­ли Реваза. Его мать Софья Алексан­дровна умерла, не дожив до суда. Надежду на его спасение в нее вселяло только то, что, в отличие от расстрелянного отца, ее младший и любимый ребенок был арестован не за «политику».

Суд начался в октябре 1987-го. Четыре месяца, пока длился процесс, Лом­тадзе боролся с обвинителями: при­водил факты, доказывал свою пра­воту. Он сумел убедить суд, что дегустациями и приемами не только не на­нес урон хозяйству, а наоборот — продвигал вина завода, продажа которых приносила предприятию ощутимую прибыль.
Дело Ломтадзе слушалось в Вер­ховном суде на открытом заседа­нии, но выделили для этого комна­тушку, которая не вмещала всех, кто пришел поддержать опального руководителя. На улице, в коридорах, в зале заседания толпились сельчане из Тараклии, Пересечина и жители Кожушны.
300 свидетелей были вызваны на судебное заседание. Но еще боль­ше сельчан приезжали сами толь­ко для того, чтобы увидеть и под­держать Ломтадзе во время процесса. И у этой массы простых крестьян, всегда робеющих перед начальст­вом и слабо знающих законы, от­куда-то бралось мужество спорить с прокурором и обвинителем. Один старик из Пересечина, войдя в зал, поклонился Ломтадзе, а судье за­явил: «Вас надо посадить, а не это­го человека!». Крестьяне старались защитить директора, рассказывая, что он для них сделал.
Верховный суд направил в Высшую аттестационную комиссию СССР представление о лишении Ломтад­зе ученой степени кандидата эконо­мических наук. ВАК, как обычно, по­слал запрос ученому совету Киши­невского политехнического институ­та, где соискатель защищался. Все 15 членов ученого совета во главе с Ильей Блажу тайным голосованием оставили свое решение в силе.
Процесс показал, что Ломтадзе дал людям гораздо больше, чем жилые микрорайоны, километры садов, виноградников и обновлен­ных дорог. Он показал, что можно держать удар при самом сильном противнике. Сидя за решеткой в ок­ружении десятка охранников, обви­ненный в сотне прегрешений, он был обвинителем, а не жертвой. Мужество директора дало людям силу сопротивляться явному нажи­му суда, и показательный процесс впервые в истории судебной сис­темы республики провалился.

Генеральный прокурор СССР Рекунков опротестовал решение суда, и ди­ректор был полностью реабилитиро­ван. Ломтадзе вернули зарплату, но не отдали два ордена Красного Зна­мени (награды успели расплавить), партбилет и ружье, которое директо­ру подарили в Тараклии. Ревазу Ка­левичу выдали справку, что он может работать в винодельческой отрасли, но он туда больше не вернулся. Рабо­тал заместителем директора в киши­невской фирме и ни разу за 12 лет, которые ему было суждено еще про­жить, не побывал в Кожушне…
…Разные народы приписывают бе­лому аисту миссию приносить дары и дыхание жизни. Эту птицу многие считают символом счастья, a у нас – еще и символом молдавского вина. Уже не первую весну в Кожушну прилетает длинноногий пу­тешественник, выбирая для гнезда то одну, то другую сельскую крышу. А может, то душа Ломтадзе навещает любимые сады и виноградники?

Эмиграция в Бразилию

 

87-летний Ефим Ильич Ялама, житель гагаузского городка Чадыр-Лунга, в минуты хорошего настроения поет под баян на португальс­ком. Носитель этого языка мало что понял бы из песен исполнителя. Кроме, может, слов «маленький мальчик», которые Ялама запомнил на всю жизнь. Остальные слова веселый пенсионер выдумывает сам, но с португальским звучанием. Откуда у старика странная тяга к чужому наречию?

Крестьяне селами уезжали в неведомые края

Оказывается, в 1925 году семья Яламы — отец Илья Васильевич, мама Анна Федоровна, ее брат Константин, и трое детей Санда, Анастасия и пятилетний Ефим из гагаузского села Томай отправилась на другой конец света — в бразильский город Сан-Паулу. Пробыв на чужбине два года, семья с большими трудностями вернулась на родную землю. Увы, без Санды и Кости, оба нашли в чужом краю своих суженных и там остались. Ефим Ильич и поныне не знает, как сложилась их жизнь в Бразилии.

Бабушка другого жителя Чадыр-Лунге, Иона Кайряка, тоже в годы Великой депрессии совершила путь в Южную Америку. Причем, без мужа, который рано умер, с пятью сыновьями и дочерью. И таких смельчаков в Бессарабии, рискнувших в 20-30- х годах, попытать счастья в неведомых землях насчитывались тысячами. Что заставляло неграмотных сельчан отправляться в рискованное путешествие за океан?

Последствия Первой мировой войны, кризис мировой экономики, докатившийся до самых отдаленных провинций, неурожаи нескольких лет подряд привели к резкому обнищанию жителей Бессарабии – исторической области юго-восточной Европы, находящейся между Черным морем и реками Дунай, Прут и Днестр. В 1923 году засуха поразила северные районы края. Кризис в сельском хозяйстве довел до обнищания не только крестьян, но и горожан. Ремес­ленники и торговцы полностью зависели от состояния аграрного сектора. Угроза голода нависла над каждой второй семьей. Самая отчаянная ситуация возникла на юге Бессарабии — в засушливых степях Буджака. Десятки тысяч крестьян семьями бросали родные места и толпами устремлялись в поисках работы и хлеба в города или другие уезды, но не находили ни хлеба, ни работы. И тогда Румыния (в 1918 году Бессарабия присоединилась к Королевству) подписала трехлет­ний договор с правительством двух стран о переселении бессарабцев- добровольцев на неосвоенные земли Бразилии и Аргентины.

Документ оговаривал, что принимающая сторона берет на себя расходы, связанные с переездом людей. Оформля­ет им эмиграционные паспорта, покупает билет на пароход, обеспечивает переселенцев едой во время пути. За это бессарабцы должны были трудиться на своих хозяев три года, после чего им бесплатно выделялся земельный участок. Почуяв запах наживы, в села ринулись агенты пароходных кампаний, вербовавших пассажиров для океанских пароходов, совершающих рейсы в города Южной Америки. Они стучали в каждую дверь и бойко расписывали райскую жизнь. Дескать, в Бразилии иммигрантам дают бесплатно по 25 гектаров леса на душу с обязательством расчистить его под пашню, приезжих также обеспечивают скотом и продовольствием. Стоит ли удивляться, что крестьяне целыми селами снимались с родных мест и отправ­лялись в неведомые дали.

Бразильский эдем: разлука и лишения

Южная Америка оказалась не раем. Даже спустя десятилетие после эмиграции положе­ние бессарабских переселенцев в чужой стране оставалось удручающим. Каково же приходилось в чужой стране неграмотным, не владеющим португальским языком бессарабцам – нетрудно догадаться.

Столица штата Сан-Паулу, куда свозили всех новоприбывших, не могла справиться с обвалом дармовой рабочей силы. Найти работу в городе было невозможно! И бессарабские крестьяне, чтобы не помереть с голоду, отправлялись на дальние кофейные плантации, в лесные штаты, где, расчистив участок, принимались за привычную свою работу – выращивать хлеб и овощи. Но землю приходилось обраба­тывали вручную, вредители и птицы уничтожали посевы, за готовый урожай приемщики платили гроши. Урожаи доставались переселенцам ценой невероятных усилий.

Счастливчики, скопившие капитал путем многих лишений, обращались к агентам по продаже земли. Не видя участков, они их покупали заочно и часто становились жертвами мошенников. Часто в хищные лапы попадали и те, кто не выдержав «радостей» заокеанской жизни, решался вернуться домой. «Агенции», прикидываясь предприятиями, связанными с румынским консулом в Сан-Паулу, заверяли клиентов, что помогут бессарабцам вернуться домой за полцены билета в Европу. Если не хватало и этих средств, агенты брали столько, сколько семья могла уплатить. «Забота» мошенников продолжались до тех пор, пока они не обчищали доверчивых клиентов до нитки. А потом бесследно исчезали. Свои невеселые истории наши земляки описывали в письмах, которые присылали в специально созданный в Москве журнал центрального совета общества бессараб­цев – «Красная Бессарабия». Издание сложными путями доставлялось в Аргентину и Бразилию. Журнал, кроме идеологической пропаганды, поддерживал связь переселенцев, затерявшихся на огромных просторах двух стран с их близкими на родине.

«Георгий Ябанжи, живущий в Бразилии, — обращался к читателям журнал (№9 от сентября 1935 года) в рубрике «Перекличка бессарабцев», — разыскивает односельчан из села Кайраклия Бендерского уезда: Петра Николаевича Кол, Федора Георгиевича Дюлгера, Георгия и Дмитрия Геркова и Степана Федоровича Димина, не вернувшихся после войны домой в Бессарабию».
«Разыскиваю, — обращался в редакцию Емельян Николаевич Стойков, — дядю своего Петра Лазаревича Стойкова и его сыновей Федора и Афанасия, пересе­лившихся в 1914 году из Аккерманского уезда в Казахстан, в Тургайскую область. Сам я живу в Бразилии».
Необычно сложилась история автора этих строк — внештат­ного корреспондента журнала «Красная Бессарабия». В 28 лет Емельян оказался в Сан- Паулу. Из этого города он написал в редакцию, что приходится долго ждать, пока подойдет очередь прочитать журнал «КБ». Большинство читателей не имели лишнего полтора доллара, чтобы подписаться на журнал и передавали свежий номер из рук в руки. Редакция пообещала Стойкову регулярно присылать ему несколько номеров за собственный счет. Вскоре журналы стали возвращаться в Москву с пометкой — «адресат выбыл».
Оказалось, в 1935 году за сопротивле­ние бразильским властям Стойкова выслали домой. Но во время остановки румынского судна в порту Бордо, Емельян сбежал. Около года скитался по Франции, примкнув там к общине земля­ков.

Когда началась гражданская война в Испании, Стойков отправился на мадридский фронт, где стал воевать в составе интернациональных бригад. 3 марта 1937 года он сообщил в редакцию «КБ»: «Встретил земляков разных национально­стей (молдаван, румын, болгар, гагаузов и других), сражающихся в интернациональной бригаде, в рядах батальона имени Димитро­ва. Полученные от вас газеты и журналы «КБ» я читал здесь на фронте товарищам бессарабцам. Во время последних боев Владимир Пезолан, Григорий Черноуцан, Эмилий Штейнберг пали за свободу испанского народа».
А 21 марта 1937 года, когда верстался очередной номер журнала, его корреспондент бессарабец Емельян Стойков погиб в бою под Гвадал — лахарой…

Не менее трагично сложилась жизнь и многодетной вдовы Иоаны Пысларь. Прибыв в Сан-Паулу, мать шестерых детей выяснила, что агенты ее обманули: бесплатно землю в Бразилии тоже не дают. Старшие сыновья Иоаны, 24-летний Афанасий и 22-летний Иван, являясь кормильцами большой семьи, нанялись корчевать лес. Два года эмигрантка и ее шестеро детей, перебиваясь случайными заработками, копили деньги на обратный билет. Когда пришло время уезжать, Афанасий и Иван, несмотря на уговоры и слезы матери, отказались возвращаться в Бессарабию, где их тоже никто не ждал. Парни видели себя крупными хозяевами на новых землях.
Вдова вернулась в родное село Тараклия с разбитым сердцем. Вскоре и подросший сын Николай засобирался к братьям, которые время от времени присылали бодрые письма. Но парню, не отслуживше­му в румынской армии, власти эмигрировать не разрешили. В 1940 году в Бессарабию пришли Советы и граница закрылась на многие годы.

Сначала прекратилась переписка. За письменное общение с заграничными родствен­никами легко можно было загреметь в Сибирь. Стремясь укрыться от всевидящего ока НКВД, Иоана перебралась с детьми в маленькое село Кает, что теперь находится в Кантемирском районе. Но и там вдова и ее дети оказались в списке «врагов народа», подлежащих депортации. Спас их сосед, предупредив о готовящейся акции. Вдова с ребятами убежала на дальнее поле и несколько недель там прятались в скирде соломы.
В 1949 году Иоаны не стало. Умирала она в полном сознании. Дети молча сидели возле угасающей матери и каждый знал, куда обращена ее страдающая душа. Имена братьев, оставшихся в Бразилии, никто не произносил вслух уже много лет…

Отчий край Иван Пысларь, один из братьев, оставшихся в Бразилии, навестил в 1978 году. 72-летний старик застал живым младшего брата Николая, с которым не виделся полвека. «Хватались за любую работу, — вспоминал Иван первые годы жизни в Бразилии, — трудились на кофейных плантациях, рубили лес». В те годы Бразилия владела громадными запасами природных каучуконосов – гевей. Дельцы из разных стран ринулись добывать каучук. В погоне за прибылью они не жалели дешевую рабочую силу. Работники, среди которых было немало бессарабцев, гибли от тяжелого труда, недоедания, укусов змей и болезней…

Гагаузского парня Ивана спасла молодость и крепкое здоровье. Он собрал немного денег, вернулся в пригород Сан-Паулу и купил клочок земли. С годами трудолюбивый крестьянин расширил свои владения до 400 гектаров, занялся промышленным животноводством. Находясь в Чадыр-Лунге, гость все свободное время проводил в поле, словно хотел запомнить эти убегающие за горизонт сады и виноградники…

«С Бразилией связана боль многих гагаузских семей нашего края, — говорит писатель Степан Булгар. Не один год он собирает сведения о земляках, которые в годы Великой депрессии отправились на поиски лучшей доли в Южную Америку. Его бабушки и тетушки тоже часто вспоминали своих братьев и сестер, оставшихся за океаном. Выбрались ли они из нужды? Обрели ли счастье на чужой земле? Этого никто из родни так и не узнал: эмиграция разрубила кровные узы навсегда».